НЕОБХОДИМОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ
ИЛИ ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ КАТОЛИКОСА ВСЕХ АРМЯН ВАЗГЕНА ПЕРВОГО

К столетию со дня рождения главы армянской церкви Вазгена Первого я написал очерк о юбиляре. Думаю простит меня читатель, если я приведу оттуда слишком пространную цитату. "В Степанакерте у нас дома висит портрет моего прадеда Тер-Ованеса и моей прабабушки Шогакат. Дед облачен в черную рясу армянского священника. И может поэтому всегда я с каким-то благоговением относился к священнослужителям, одетым в вызывающую душевность и теплоту строгую рясу. И все же с раннего детства я знал, что у нас, у армян, есть самый-самый главный священник, которого величали католикосом всех армян. Как географически широко и просторно звучит словосочетание "всех армян"! И, конечно, не мог не гадать, не ведать, что когда нибудь я не только увижу и познакомлюсь с Католикосом всех армян, но и, если можно так обозначить наши отношения, которые были подружескими. А началось все в доме у незабвенной Сильвы Капутикян 19 января 1979 года. Отмечали её шестидесятилетие. Во главе стола сидел сам Его Святейшество..."
В тот памятный вечер Веапар (Верховный Патриарх), улучив момент, неожиданно к моему удивлению, думаю, и к удивлению Сильвы и всех ее гостей, как-то заправски тоном профессионального литературоведа заговорил о книге "Боль". Это не был ни тост, ни панегирик, ни попытка давать оценку моей повести. Это было страстное желание раскрыть тему спюрка через конктретные образы армян, переживших геноцид. Поводом же стал конкертный обрдз героя "Боли" Баграт, который, казалось, по всей своей сути в конце концов должен был вернуться на родину. Но в реальной жизни не так легко было это осуществить. Веапар считал, что Спюрк - это не всегда количество, так сказать, арифметика, позволяющая создавать общины или колонии с их обшественными, почти государственными структурами. Словом, спюрк это не только большие и малые колонии, но подчас - один человек, потерявший родину, семью, дом, могилы предков. В таких случаях одинокому беженцу тяжелее всего оставаться самим собой. То есть в данном случае, оставаться армянином. Сохранить в себе армянина.
Неожиданно Его Святейшество перевел взгляд на меня и, давая понять, что здесь не время и не место раскрывать столь важную тему, что надо все наше внимание уделить только и только именининице, предложил, я бы сказал, в приказном тоне, чтобы завтра или послезавтра посетить его в Эчмиадзине.
Гости не совсем понимали о чем идет речь и Сильва поспешила придти на помощь католикосу. Она сказала, что сама лично передала Веапару мою богато иллюстрированную книгу, подчеркивая подробности. Отметила и то, что в повести "Боль" главный герой Баграт пережил страшную трагедию именно в тот самый день - 24 апреля 1915 года. На его глазах турки вырезали всю семью. Он, одноногий, оказался волею судьбы на самом краю света.
Я никогда не забуду тот вечер дома у Сильвы Капутикян. Тогда я, конечно, не знал, что пройдут непростые годы и судьба моя тесно и туго сплетется с судьбами двух великих соотечественников, современников, так высоко поднявших авторитет и честь нашей родины, нашего народа – великого священнослужителя и великого поэта. Через два дня я впервые вошел в канцелярию святого престола. Потом я много-много раз один или с гостями переступал этот дорогой моему сердцу порог. Однако та первая встреча для меня была поистине исторической.
На столе Его святейшества лежала моя книга. Уловив мой взгляд, хозяин кабинета, как говорится, начал с места в карьер.
- Вряд ли вы, приступив к работе над своей повестью о судьбе Баграта, задумывались изначально над тем, что невольно раскроете заодно очень для нас важную тему. Я бы сказал, о спюрке в единственном числе. Одно дело – большие группы, которые отправляются в давно уже обустроенные насиженные места с армянскими церквями, школами. Другое, когда независимо от себя оказывается на чужбине одна семья или оодин человек. Самое трагичное для одинокого спюрка то, что он постепенно и осязаемо осознает и не без боли в душе чувствует, как медленно в нем умирает армянин. Умирает сын святой Армянской Апостольской Церкви. Умирает язык. И повторил - язык, язык. Ведь человек живет памятью, духом, чувствами тоже. Он отличается от животного кроме всего прочего тем, что обладает не ппосто чувством, а чувствительностью, у которой два полюса. Хорошо известно, что радость и скорбь, счастье и горе – это противоположные полюса чувствительности. Ваш Баграт оказался в такой ситуации, когда он твердо и четко осознавал, что вряд ли он сможет когда-нибудь вернуться домой. И не только потому, что у него отняли дом, на его глазах вырезали всех родных, отняли саму родину. Он оказался на краю земли, где ему ампутировали ногу, которую прострелил турок... . Одноногий человек и твердое сознание того, что нет никакого средства передвижения кроме собачьей или оленьей упряжки. И это когда он оказался почти на расстоянии полэкватора от родины. Но жизнь есть жизнь. Пока бьется сердце нужно жить, оставаясь человеком. Тем более, когда речь идет о, так сказать, потомственном священнике..
. - Ваше Святейшество, Веапар, - довольно громко сказал я, не задумываясь над тем, что позволяю себе перебить самого Католикоса всех армян, - вы поражаете меня. Такое впечатление, что со мной говорит профессиональный литературный критик, заправский литературовед...
Он широко улыбнулся, необычно засияли его большие карие глаза, провел рукой по густой седой бороде и, не скрывая какой-то нахлынувшей радости, тихо бросил:
- А вы, собственно, и не ошиблись.
Я молчал, не понимая, что он имеет в виду. Веапар опять улыбнулся и повторил:
- Вы не ошиблись, ибо в мирскую свою пору был именно, как вы говорите, литературным критиком, литературоведом. Мало кто знает, что я написал увесистый труд о легендарном романе Франса Верфеля "Сорок дней Муса Дага". О популярности романа говорил тот факт, что в середине тридцатых годов его успели перевести на тридцать шесть языков...
Забегая вперед, скажу, что какая-то невероятная, неожиданная для меня информация эта трепетно и глубоко запала мне в душу. И пользуясь случаем скажу, что мы при содействии литературной газеты организовали тогда перевод этого уникального литературоведческого труда и опубликовали в популярном толстом журнале "Дружба народов". Помнится, как с тех пор все литераторы и вообще деятели культуры, которые приезжали в Армению, непременно хотели посетить удивительного армянского патриарха. Как собственный корреспондент "ЛГ" я часто сопровождал гостей в Эчмиадзин и каждьгй раз видел, как скромный наш Веапар рдел, чувствуя неловкость. Еще одна деталь: многолетний председатель Союза писателей Армении Вардгес Петросян решил на фоне такой вот литературной популярности Веапара принять его в члены Союза писателей СССР. Но Католикос вех армян наотрез отказался. И когда Его Святейшество заметил, как тяжело Вардгес переносит отказ, то в оправдание привел удивительный аргумент: "достаточно и того, что еще до моего приезда в Армению, в торжественной обстановке удостоили меня международной премии Мира имени Жолио-Кюри".
А теперь вернемся к герою вашей повести, к вашему Баграту, - сказал Веапар. Конечно, самое трогательное то, что именем этого армянина на краю овета , в далекой, холодной тундре жители целого поселка хлеб назвали багратом. Действительно, трогает за душу, когда читаешь такое необычное словосочетание, как "баграт свежий", "баграт вкусный". Однако это особоя тема. Я же хочу говорить о другом. О самом Баграте, как об армянине, как о сыне, внуке, правнуке армянских священников. После чудовищной трагедии он оказался, казалось, совершенно в ином мире, где, как вы пишете, нет, скажем, змей, нет коров и лошадей, где весна, лето и осень подчас длятся всего три месяца, остальные девять - зима, снег. Где в лексиконе у аборигенов не было слова "хлеб". Где на протяжении долгих десятилетий Баграт часто видел один и тот же сон, - о том, как турки привязывают его к стойке, чтобы он не мог не видеть, как убивают его отца, мать жену, двоих детей. Приставлял дуло берданки к ноге и нажимал на курок. Это уже - чтобы он не смог выйти из дому и чтобы продолжал смотреть на трупы своих родных. Этот момент жизни Баграта считаю, можно сказать, совокупным образом сути и смысла Двадцать четвертого апреля. И я согласен с Багратом, когда, пережив весь этот ужас, многие десятилетия спустя он в беседе со своим соотечественником на краю света произносит (Веапар взял в руки книгу "Боль", куда заранее был вложен лист бумаги, открыл нужную страницу и начал читать): - "народу, который спасся чудом от гибели, нельзя жить тоько страданиями. Нельзя, конечно, и забывать прошлое. Мало того, надо всегда действенно помнить о тех, кто стал жертвой геноцида. Однако всегда наступает такая пора, когда надо уже скинуть с плеч траур, надо знать и осознать, что возрождение немыслимо без красоты и здоровья, без веселой музыки и маршевой песни...". (Веапар перелистал еще несколько страниц и продолжил): "Для Баграта память и боль – это своего рода оружие борьбы". Вот что он говорит: "Не верьте никогда тем, кто говорит, что забудьте о трагическом прошлом, не бередите раны, которые вызывают боль. Это неверно. Это, я бы сказал, опасная ошибка. Боль, если хотите – это память".
Веапар продолжал перелистывать книгу. По всему было видно, что он хорошо знает, где находится нужная ему страница. Нашел и продолжил: "Память, - признался Баграт – не сохранила имени того заезжего журналиста, который сказал, обращаясь к своим спутникам: "Здесь вкусный хлеб печет какой-то армянин". В другой раз Баграт слышал, как хлеб называли "армянским". С тех пор он боялся только одного: вдруг хлеб выйдет невкусный и люди остананутся недовольны - хлеб должен быть в поселке каждый день и каждый день день он должен быть вкусным. Здесь Веапар закрыл книгу и добавил от себя: "потому что хлеб называют не только "багратом", но и "армянским". А это уже другая ответственность.
Глядя на большие темно-карие глаза Веапара, на ухоженную белую густую бороду, на светлый, как у Сократа, высокий лоб, я подумал о том, что со мной говорил не только Католикос всех армян, Верховный патриарх, Предстоятель Святой Армянской Апостольской Церкви, но и выдающийся литературовед, талантливый литературный критик, философ. Это о нем, о нашем Католикосе, говорил мудрец: "Рожден, чтобы искать истину, а не обладать ею. Он нашел истину: "Каждый армянин Спюрка – это герой, смерть которого подобна закату Солнца".

Зорий БАЛАЯН