ТРОПА БАРОНЕССЫ КОКС


Двадцать первое мая 1991 года. День рождения Андрея Дмитриевича Сахарова. Семьдесят лет. В Москве на первый Международный Сахаровский конгресс съехались делегации со всех континентов. Вступительное слово произнесла супруга академика Елена Боннэр. В президиуме, кроме известных всему миру ученных и общественных деятелей – президент СССР М.С.Горбачев. Вечером я поехал к Елене Георгиевне на улицу Чкалова. Ехал и вспоминал ее слова, сказанными в битком набитом зале конгресса. Тогда я не знал, что заседание транслировали на весь мир в прямом эфире. Накануне я позвонил Боннер, как это бывало часто, и рассказал о том, что творилось и творится прямо в эти дни в Геташене, Мартунашене, в Гадрутском районе, в Бердадзореском подрайоне. И вот слова Боннэр обо всем этом прогремели как бомба по всему миру, особенно, если учесть звучало оно средь бела дня.
Елена Георгиевна выглядела уставшей. Дома было много народу. Разноликие, разноязыкие. Правда, такое видел я и при жизни Андрея Дмитриевича. Пар от кофе. Дым от сигарет (Елена Георгиевна курила безбожно много). Гул. Гомон. Улучив момент, я сказал хозяйке дома, что должен завтра же вернуться домой, ибо там положение становится совершенно критическим.
- Ты с ума сошел?! - громко бросила она.
- Люся, никто не знает, что с нами воюет не только Азербайджан, но и Советская армия. Не русская – советская.
- Неужели ты не понимаешь,- перебила она меня, - что с завтрашего дня на нашем конгрессе пойдут уже заседания по секциям. А ты официально включен в комиссию по массовым нарушениям прав человека, то бишь – прав народа. И ведь главное то, что комиссию эту возглавляет сама Керолайн Кокс – второй спикер палаты лордов Великобритании. И ты должен выступить обязательно.
- Да пойми Люся,мы уже устали от всякого рода бесплодных говорилен.
- Керолаин Кокс – это не тот случай. А пока я должна тебя огорчить ...
- Меня уже невозможно огорчить. Дальше некуда.
- Все намного сложнее, чем ты думаешь. Сегодня во время перерыва, до начала конценрта, я как инициатор и организатор Сахаровского конгресса, давала чай в президиуме. Там были Горбачев и Раиса Максимовна. Лицо президента было багоровым. Я понимала, что причиной тому – мои слова о последних событиях в Карабахе. Во время чая я рассказала страшную историю, которую ты накануне поведал мне по телефону из Арцаха. Речь о судьбе матери троих детей из Бердадзора, да еще и беременной на девятом месяце. При этом внимательно всматривалась в лица Горбачева и Раисы Максимовны. Когда я сказала, что на глазах у беременной женщины, троих ее детей и стоявших поодаль советских солдат внутренних войск азербаиджанские омоновцы зверски убили ее мужа, а затем четыре дня не давали его похоронить, Горбачев изменился в лице. А вот супруга его продолжала пить чай. Откусила пирожное и спокойно так спросила: «Почему вы ненавидите азербайджанский народ, Елена Георгиевна?» Такая вот, мягко выражаясь, странная реакция на трагедию людскую. Я от неожиданности поперхнулась, но придя в себя напомнила им о нашей поездке в прошлом году с Андрюшей в Баку, где Везиров говорил, что «землю без крови не дают». Короче, завтра с утра – прямиком из гостиницы в Хамеровский Центр. Там будет заседать комиисия Кокс.
Комиссия у баронессы Кокс работала на восьмом этаже. Был душный безветренный день. Председатель столь ааторитетной комиисии - женщина лет пятидесяти, в легком ситцевом платье, каждый раз после завершения очередной фразы резко поворачивалась, переводя взгляд на переводчика, непременно широко улыбаясь. За длинным столом сидело человек двадцать из разных стран. Она внимательно выслушала всех. Последним должен был говорить я. Именно в этот момент в комнату вошла Елена Боннэр. Молча устроившись у самой двери, она поспешно начеркала записку и через минуту я получил сложенную вчетверо бумашку: «Как и договорились вчера, расскажи о последних событиях, о беженцах, о палаточных городках. Ты же сам вчера говорил, что пусть они лучше проводят заседания не в Москве, а в селе, где находятся беженцы... Названия не помню...»
Напомню. Это село Корнидзор. Горисский район. Легендарное село. Красивое, очень мной любимое.Там сейчас томится целая рота беженцев из Бердадзора. Вот я и подробно рассказал членам комиссии Кокс о том, что творится в Арцахе. Я сказал, что высоко ценю работу всего Сахаровского конгресса и, особенно, комиссии, которая занимается правами масс, народов, и предложил провести очередное заседание в Корнидзоре, в Ереване, хотя бы на границе с Азербайджаном.
Первый вопрос который задала мне Леди Кокс никого не удивил. Мне кажется все присутствующие тоже хотели бы узнать ответ. Она спросила – «Где географически находится Карабах?» Забегая вперед скажу, что год спустя Керолайн Кокс напишет целую монографическую брошюру о геноциде армян в Карабахе.
Кто-то из хозяев принес огромный ватманский лист и фломастеры. Два добровольца охотно взялись помочь мне. Стоя по сторонам, они прижали пальцами к стене ватман и я довольно быстро провел линию слева, обозначив восточный берег Черного моря, справа - западный берег Каспийского моря. Сверху – линию Кавказского хребта. Внизу линии слева - Турция и с справа – Иран. В центрее листа поместил контуры трех республик, жирно обозначив контуры Карабаха. Кто-то сказал, что никогда теперь уже не забудет, где нахолится Карабах. Леди Кокс спросила:
- Вот вы приглашаете поехать нам в Карабах. А как себе это представляете на практике? У нас же у всех визы только до Москвы, Не дождавшиссь ответа, предложила написать письмо на имя Горбачева за ее подписью.
Проект письма я написал с помощью Елены Георгиевны, кто-то по ходу дела переводил на английский. И тот час же письмо было телеграфом отправлено в Кремль.
Весь день ждали ответа. На третий день Керолайн отправила вторую телеграмму. На сей раз текст диктовала нам сама. Подчеркнуто предупредила, что письмо написано от имени всех членов Комиссии, перечислив при этом страны: Англия, США, Норвегия, Япония, Щвейцария, Франция, СССР. И предупредила, что в случае игнорирования Комиссия вьнуждена будет обнародовать текст письма президенту на заключительном заседании Сахаровского конгресса.
Через час пришло письмо от Горбачева, в котором говорилось, что Комиссии Кокс разрешается поездка в регион. Никаких пояснений по поводу того, кто конкретно и где будет оформлять документы и как члены комиссии доберутся до «региона». Дело осложнялось и тем, что день был субботний, а время вечернее. В книге «Между адом и раем», рассказыая об этом эпизоде я писал: «Как мы добрались до Еревана, одному Богу ведомо». Думаю, сейчас, спустя двадцать два года, когда президент организации Христианская солидарность Баронесса Керолайн Кокс приезжает, говоря терминологией Горбачева, в «регион» в восьмидесятый раз, то есть необходимость вспомнить, как, все-таки ухитрились в тот вечер организовать первый визит Кокс, ставший уже историей.
... Телеграмма Горбачева была правительсвенной. Красного цвета. Это уже серьезный документ. Я позвонил руководителю ВИП аэропорта «Внукова», представился народным депутатом СССР. Озвучил по телефону текст телеграммы Горбачева. Позвонил постпреду Советской Армении в Москве Эдуарду Айказяну, с которым крепко дружили (трудно переоценить его роль в ту тяжелую пору, и попросил, чтобы, не задавая вопросы, он срочно прислал в гостиницу «Россия» автобус. Через полчаса просьба была выполнена. Кокс передала мне список двенадцати (из двадцати) членов комиссии. Она почему-то молча подчинялась, внимательно наблюдая за не очень понятным ей процессом. Только один раз сказала, привычно улыбаясь: «Ничего не понимаю. У нас нет виз, нет даже билетов. Ничего не понимаю. Но в то же время и я и все мои коллеги так и рвемся туда, и это когда еще вчера не знали, где находится Карабах.
Я позвонил шефу армянской авиации Дмитрию Атбашяну, который сказал: Ужас, что творится во Внуково, ибо нет ни одного билета на этот самый вечерний рейс. И в то же время оптитимистично добавил - «что-нибудь придумаем».
Мы поднялись по трапу в первый салон громадного «Ил-86», зная о том, что все триста мест заняты. Первое на что обратили внимание – это грустные лица молчаливых пассажиров. Двадцать четвертое мая. Все предшествующие дни месяца, начиная с первого мая, народ наш переживал драму. Геташен, Мартунашен, Бердадзор, села Гадрудского района. Захват сел. Беженцы. Операция «Кольцо». Безнаказанность варваров и вандалов. Все это отражалось на горестных лицах наших соотечественников.
Я по трансляционному телефону обратился ко всем тремстам пассажирам. Рассказал о ситуации. Объяснил, кто наши гости, с какой целью летим в Ереван. Попросил, по мере возможности, посадить на колени детей, у которых есть билеты. Не успел я завершить слово свое, как вдруг все пассажиры вмиг встали на ноги. И стар и млад. Я слышал, как переводчики переводят нашим гостям все то, что происходит на борту. Я обернулся. Взглянул на Кокс и почувствовал, что у нее ком застрял в горле. Она плакала.
Этот миг никогда не забуду. Я уже тогда сделал настоящее открытие для нашего народа. Этакое осязаемое продолжение Байрона, Грибоедова , Нансена, Брюсова, Городецкого ... К счастью их много на земле.
Через минуту я прошел до хвоста самолета-гиганта, вернулся назад. Все сидели. Никто не стоял. Не было места только для меня. Устроился в кабине пилотов. В три часа ночи приземлились в Ереване. Нас встретил Ара Саакян, который все прекрасно организовал, в том и поездки группы Кокс по Зангезуру. Повторяю, в три часа ночи. Ибо в шесть утра часть группы (не завтракая) отправилась в Горисский район, где ноходились беженцы из Бердадзора, а другая часть - в Воскепар, где неделю назад азерская банда в упор расстреляла целое отделение армянских милиционеров.
Поздним вечером следующего дня леди Кокс собрала в гостинице «Раздан» всю группу и предложила обратиться к Муталибову, чтобы комиссии разрешили полететь в Баку. В ответ помощник первого секретаря ЦК компартии Азербайджана ответил по аппарату ВЧ, что никто никода не приедет в Баку через Ереван. В тот же вечер Керолайн настоятельно просила меня, чтобы я организовал вновь поездку в Горис, оттуда к границе Лачинского района. От меня она приятала свое намерение. Вскоре мне позвонили из Гориса и сказали, что баронесса вместе с пятью смельчаками из ее группы, привязав к палке белую тряпку, перешла границу и направилась к Лачину. Через несколько часов они попали в руки советских солдат и азербайджанских омоновцев. Вот там и тогда Кокс окончательно поняла и осознала, что на этом этапе, по сути, давно начавшейся воины, никакие примерения невозможны. Азеры не позволят, чтобы армяне уходили живыми. Только – кровь.
Долгие годы она, как правозащитница, посещала Судан, где оказывала помощь местным христианам. И здесь на границе с Лачином она узнала, что ситуация, в которой оказались армяне, ни с чем и ни и кем нельзя сравнить.
На следующее утро я и самый активныи депутат от армянской депутации Людмила Арутюнян, пользуясь нашим мандатом, организовали встречу леди Кокс с министром обороны Язовым и председателем Верховного Совета СССР Лукьяновьм, а также большую пресс-конференцию в Москве. Это было 28 мая 1991 года. С этого дня имя второго спикера палаты лордов Великобритании стало известно всей Армении, всему Спюрку. Но мы тогда не знали, что вскоре она в многочисленных документах поведает всему миру о том, что такое сегодня Арцах и что происходит на самом деле в этом крохотном христианском уголке.
Перед отлетом в Лондон она посмотрела на меня печальными глазами и тихо сказала: «Брат мой, если в Карабахе будет очень тяжело, хотя не знаю, что может быть тяжелее того, что мы видели и слышали, то дай, мне все-таки знать». Я тогда воспринял эти слова, как обычный знак вежливости. И я просто ответил двумя словами «Спасибо, сестра».
... В те дни часто вспоминал я ее последние слова в аэропорту. С каждым днем в Арцахе и Шаумяновском районе становвилось все критичнее и трагичнее. По сути шла всамделишняя война. А на воине, как на войне. Надо воевать, сопротивляться, наступать, тут надо помнить о том, что на территории Арцаха, точнее, НКАО были дислоцированы шесть тысяч солдат внутренних войск МВД СССР, которые, по крайней мере при честных командирах различных подразделений, не давали осуществить геноцид. И вдруг 4 июня 1991 года открытым текстом по радио и телевидению озвучивают указа президента Горбачева о выводе войск из Шаумянского района. При этом в тексте указа подчеркивалось, что «Муталибов гарантирует безопасность армян». Такого просто-таки патологического цинизма, думаю, мир не видел. Горбачев понятия не имел, что текст его укажа не успели еще озвучить, когда уже начали гореть шаумяновские армянские села Эркедж, Бузлух, Манашид. Обстреливали Гюлистан, Вериншен, Армянские Борисы и другие села. Если бы только это. В те же часы азербайджанские омоновцы под прикрытием внутренних войск ворвались в двадать сел Гадрутского района.
Мы об этом тотчас же сообщили многочисленным адресатам. Послал я телеграмму и Кокс. Она ответила через час. Этот текст невозможно было спокойно читать. Она сообщила, что получила мою телеграмму, возмущена. Дала распоряжение через помощницу, чтобы связались с членами ее команды, а сама должна вылететь в Канаду, где накануне ее дочь при родах потеряла ребенка. Завершила телеграмму словами: «Хотя бы день посидеть рядом с дочерью, а за это время соберутся мои коллеги и мы обязательно прилетим в Ереван. Прошу об этом сообщить Боннэр».
В те дни Елена Георгиевна без конца названивала мне. Она добивалась того, чтобы группу Кокс приняли руководители Баку. Сама Керолайн связывалась со своими знакомыми Язовым и Лукьяновым. Словом, встреча в Баку состоялась. Группу принимал Муталибов и Поляничко. Елена Георгиевна включила в команду Кокс своего сына Алешу.
О том, как мы отправили в Баку армянский Як40, чтобы перебросить группу Кокс в Ереван - это целая история. Выяснилось, что и Мутлибов, и второй секрерь ЦК КП Азербайджана Поляничко не давала группе говорить. Взахлеб только и знали, что рассказывали о неблагодарных армянах, которые депортировали всех азеров, брали их в заложники, сжигали азербайджанские дома. На просьбу Кокс посетить Шаумновский район ответили, что беспокоятся за ее судьбу. Но, когда группа прилетела в Ереван и тотчас же на вертолете отправилась в Степанакерт, то Кокс ухитрилась побывать и в Шаумяновском районе, и в Шуши, и в Бердадзоре и даже в горящем Доланларе Гадрутского раона. По возвращении вновь встретилась с Язовым и Лукьяновым. Через неделю в палате лордов она рассказала о кошмарах Карабаха.
...Первый удар «Града» пришелся на Шаумян. 13 января 1992 года. Опять сели на телефон ВЧ. Оповестили всех кого можно опевестить. Начальник генерального штаба Вооруженных сил России генерал Дубинин сказал: «Этого быть не может – страшное орудие». Наши телеграммы пошли по всем парламентам мира. Из смертоносных установок стокилограммовая трехметровая ракета бьет по крохотному армянскому селу. Мир молчал. Откликнулась лишь леди Кокс. Всего неделю назад она была в Арцахе, принимая участие в первом заседали первого в нашей истории Арцахского парламента. Не успела вернуться домой, как узнала, что применили «Град» в Шаумяне. Вылетела в Ереван и в тот же день мы отправились в Шамуян. Нас встретил Шаген Мегрян. Показал школу, которой, собственно уже не было. Ракета вошла в одну сторону, вынося с собой все что было внутри с другой стороны. «Град» ведь не только взрывает, но и сжигает. К счастью дети ушли из школы десять минут назад. Чуть поодаль у края дороги валялись фрагменты ракеты. Кокс предложила взять их с собой. Тогда я еще не знал, что задумала она. Только через день уже в Степанакерте она предложила мне и Паркеву Србазану полететь вместе в Москву, а оттуда в США.
В Москве она организовала встречи с послами США, Канады, ФРГ, Франции и Англии. И всюду показывала фрагменты от «Града». То же самое она делала в Вашингтоне в Белом Доме в кабинете советника президента США по национальной безопасности Бренда Скоккрафта. Хозяин кабинета долго держал в руке этот зловещий кусок железа и произнес слово «монстр». Я спросил его: «Можно ли бороться против такого монстра». Он ответил: «Против монстра нужен монстр».
Могу сказать, что в том же январе в третьей декаде из огневой точки Шуши летели сотни таких монстров, превращая мои родной город в руины.
... Каждый раз Керолайн сопрвождала новая команда. Она так и говорила «команда». В годы войны чаще всего это были медики, политики, лорды и журналисты. Все они из разных стран. И с каждым визитом росло число наших друзей. Поражало то, что она планировала, как сама говорила, «содержание визита». Когда узнала о битве в Каринтаке, поняла, что началась уже настоящая война, которая будет проходить на территории Арцаха. А это значит огромное количество раненных будет у себя дома. И с начала февраля до середины апреля 1992 года организовала пять рейсов на грузовом сорокатонном самолете ИЛ-76 . Воистину это были воздушные службы «Скорой помощи». По воздуху перебрасывали, наверное, сотнями километров бинтов, тысячами и тысячами квадратных метров марли, не говоря, наверное, о тоннах, так сказать, фронтовых лекарств. Часто она повторяла, что человек не должен умирать от боли и раненые не должны страдать от боли. Она не без гордости поведала миру о том, что в Арцахе очень часто спасали от смерти пленных азербайджанцев. Находила очень дорогие наркотические обезболивающие. Своеобразными лекарствами она считала и замечательные питательные порошки, из которых варили калорийные супы. В народе их называли «Кокс-Суп». Однои огромной банки хватало на целую семью. Сразу после освобождения Шуши она на тех же Ил-76 перевозила английские военные машины скорой помощи с гигантскими красными крестами на бортах. Помню, как во дворе Степанакертского госпиталя она сама села за руль машины скорой помощи, и предложила командующему Армией самообороны Арцаха Сержу Саркисяну сесть рядом. И под хохот врачей и раненных ловко водила машины д крестом по двору госпиталя. После она предложила сесть рядом основателю военно-медицинской службы Арцаха Валерию Марутяну. Словом, счастливым был день тот. Я был просто на седьмом небе.
Кстати, все шесть лет воины Кокс и ее гости останавливались в двухэтажном доме Валерия. До освбождения Шуши жители Степанакерта по ночам переходили в подвалы. То же самое было у Валерия. Лишь Кокс спала на открытом балконе в спальном мешке. А вспомнил я об этом, чтобы поведать читателям, как Керолайн, которая не расставалась с записной книжкой и ручкой, по ночам подсчитывала количество ракет, которые из Шуши красными огнями летели на Степанакерт. Как-то утром рассказала о том, как ведет счет латающим смертям. Каждый раз насчитывалал по сорок ракет. Это количество одного залпа. И вот однажды, как она сказала, получилось десять раз по сорок. Четыреста ракет. И цифру эту она озвучивала на всех пяти континентах.
... Конец 1992 года. Надо сказать, что после освобождения Шуши и Лачина, как это ни пародоксально звучит, нам вовсе легче не стало. Ежедневно бомбили Степанакерт и окрест, районные центры и окрест зловешие МИГ-21 и Су-25. Агдам бил залпами ракет по Степанакерту, Аскерану и множеству сел. Именно в эту пору Кокс составляла каждую очередную команду из врачей и специалистов по разминированию, а также своим коллегам по палате лордов.
В декабре 1992 года в команде Кокс оказался лорд Мэлком Пирсон с дочерью. Неделю он жил, находясь практически под несончаемым огнем. Спокойный, во время беседы улыбчнивый. Поражался больше всего тому, что мир молчит, хотя все великие державы знали, что творится в Карабахе. Вскоре я узнал, что записи в блокноте Мэлкома были, как он говорил, бикфордовым шнуром. На первом, после визита в Арцах, заседании палаты лордов Мэлком Пирсон прямо поджег свои «бикфордов шнур». Взрыв был услышан далеко за пределами Лондона. Он подробно рассказал обо всем, что видел собственными глазами. Снимал на фото трофейное орудие, изготовленное в Европейских странах и больше всего в Турции.
Буквально через день после его выступления он получил ультиматум из Турции. Оказваается у этого мужественного, принципиального и мудрого шотландца были общие долевики по общему страховому бизнесу. Ультиматум просто-таки суровый: Или отказываешься публично от своих слов, или – разрываем контракт. А это значит потерять более четырех миллионов фунтов стерлингов. И Пирсон ответил с высокой трибуны легендарной палаты лордов: «Для меня жизнь одного ребенка, в данном случае карабахского, дороже всех денег». Кстати, Кокс однажды сказала, что семья Пирсона и семья Солженицына крепко дружили. И вовремя очереднего визита в Лондон вместе с Керолайн посетили дом Пирсона, где тогда гостил сын великого автора «Архипелага ГУЛАГ» Игнат Солженицын.
Керолайн не могла не озвучить знаменитые слова автора «Архипелага ГУЛАГ» о том, как по воле Ленина «Карабах отрезали к Азербайджану».
... Перед началом каждого визита, Кокс составляла план для того, чтобы знать, каких в основном специалистов включить в очередную команду. И каждый раз связывалась со мной. В тот день я рассказал о том, что у нас возникла огромная проблема о судьбах тех раненных, которые прикованы к посетили, к коляске... В основном это ребята с повреждением позвоночника. Ужасно серьезная тема. Но я вынужден о ней поведать в двух словах. Тем более, что об этом ранее много писал. Кокс на сей раз приезжает с огромной командой. Около двадцати человек. Почти все сотрудничали в Международной и Английской организации христианской солидарности, крупные специалисты по невропатологии и хирургии. И вот в полуразрушенной, бывшей школе No10, без окон, без дверей собрали около дюжины больных на колясках. У каждои коляски с грустными глазами – жены, матери, дети. Тотчас же учредили клинику с громким названием «Международная христианская солидарность».
Команда Кокс, конечно, приехала не с пустыми руками. По крайней мере уже многим оказывали медицинскую помощь. Однако, речь идет о больных, которые до конца жизни не излечиваются полностью, не встают на ноги. Речь о специфическом лечении, которое длится всю жизнь. Через два месяца приехали строители со спциальным оборудованием. И все это в ходе войны. Вскоре здание школы приобрело вид всамделишной клиники. Далее привезли уже чисто медицинское оборудование (лечебная физкультура). Сегодня это современный Восстановительный центр, носящий имя Баронессы Кокс. Там лечатся (в том числе и в домашних условиях) сотни больных со сложными тяжелыми диагнозами.
... Как уже отмечалось в начале этих заметок, поводом для того, чтобы взяться за перо послужил своеобразный юбилеи Баронеесы Керолайн Кокс - ВОСЬМИДЕСЯТЫЙ визит в Арцах. Между первым и восьмидесятым посещениями простирается долгие, очень непростые, двадцать два года и четыре месяца. И, конечно, я не мог не предварить этот и впрямь юбилейный визит благородной и поистине мужественной жещины, христианского деятеля, талантливого медика, хотя бы небольшими восмпоминанями о том, как все это было. Однако, признаюсь, я не расчитал, что ссжатые рамки газетных полос не терпят перебора. Могу лишь сказать, что о леди Коже написано много. Особенно в книге «Между адом и раем». Сама она после каждой поездки составляет подробный отчет с целую брошюру. Думаю, кстати, они будут иметь огромную ценность для летописи Карабахской войны и истории Арцаха.

И еще: пусть никого не удивляет (особенно азербайджанцев), почему вдруг эта женщина буквально после первого визита готова была жизнь отдать за христианский Арцах. Я должен сказать, что здесь есть абсолютная логика и закономерность. Ибо тоже самое можно сказать и в отношении христанских народов Судана, Эфиопии, Сербии, Северного Кипра. Кокс написала сотни статей и десятки монографий о трагических судьбах христиан, угнетаемых чаще всего ислаимитами пантюркисткого толка. Примерно в сорока странах мира, где давно исторически обустроены армянские колонии с церквями, школами, политическими партиями, культурными центрами, издательствомами. Довольно часто я сопровождал группу и Кокс, в том числе и южном полушарии – Бразилии, Уругвае, Аргентине, Австралии. И везде была у нее одна цель, одна сверхзадача – Арцах, как она часто повторяла, обреченный на окончательную победу.
... Восемьдесят поездок, визитов. Восемьдесяь команд. Каждый раз с новым составом. Это значит около восьмисот новых друзей Арцаха. И вот в ожидании восьмидесятого визита моей сестры я задумался: какой, все-таки, визит был самый памятный. Я начал было перечислять, перелистывая страницы архивов, книг, газетных подшивок, и вскоре осознал, что все они памятные. Скажем, Степанакерт весь в пожарищах. Горит какой-то магазин. Вся группа Кокс,стоя цепочкой спасают продукты, обувь или одежду. На третьем дне пребывания в Арцахе Кокс как-то захандрила. Оказалось, ей хочетея непременно молиться, а церквей нет. Я поменял маршрут. И мы поехали в Гандзасар. Или рано утром 11 апреля 1992 года должны были поехать в Шош. Кто-то позвонил мне и сказал, что ночью сожгли дотла село Марага, заживо сжигали жителей. Через три часа мы увидели настоящий Освенцим. Азеров успели прогнать. Но села уже не было. Всего несколько челвек. Целый день Кокс и тележурналист из Лондона Ваня Кули снимали весь этот ад. В нашу летопись вошли только эти кадры. Других не было. Еще один случай, связанный с телевидением. Кокс в Мартуни и Ганзасаре брала интервью у Монте мелконяна - Аво, которого за пределами Карабаха мало тогда кто знал. Создали десятиминутный фильм. Она знала, что Аво и еще некоторых соотечественников из Спюрка показывать нельзя. Как тогда говорили, Ереван запретил. Логика, конечно была. Всего-то два-три человека, а шуму наделают азеры на весь мир. Тем не менее она обратилась к Сержу Саркисяну и получила добро. Фильм показали в Спюрке. Вот тогда и родилась легенада Аво – Монте Мелконяна.
Думаю, все равна не поместится в газетной полосе вся эпопея Кокс. А посему завершу одним, дорогим моему сердцу сюжетом.
3 января 1993 года. Летим в битком набитом (сорок человек) вертолете. Погода нелетная. Но не оказаться в Степанакерте было нельзя. Четвертого января – первое заседание первого в истории Арцаха избранного народом парламента. Кокс непременно должна там выступить от имени палаты лордов Великбритании. Были с нами депутаты Государственной и Московской Дум. Журналисты из Армении, России, из-за рубежа. Полетели. Над селом Верин Оратаг летчики поняли, что лететь дальше нельзя. Приземлились. Заседание парламента перенести нельзя. Об этом узнала Керолайн и, ничего не говоря, поднялись на вертолет. Достала свой рюкзак, подошла ко мне и тихо спросила: «В каком направлении находится Степанакерт? Я ответил, что тут дело не в направлпнии, в том, что между Верин Ортагом и Степакертом – огромная гора, на которой стоит храм Гандзасар. Показал рукой на гору.
Ничего не говоря, она отправилась в путь. И, конечно, все мы пошли за ней. Но догнать ее было невозможно. К полуночи мы перевалили за вершину. Дождались всех. Нас на вершине встречала целая толпа из села Ванк. Это уже постарался сельсовет Верин Ортага. К утру прибыл большой грузовик. Это уже постарался я. И мы успели к первому заседанию первого парламента Арцаха. Но сама Кокс целый год, где бы она не была, рассказывала о том фантастическом переходе. Она часто говорила, что это ее историческая тропа.
И вот в начале 1994 года вместе с вечным командиром отряда вертолетчиков Сергеем Ванцяном и легендарным хирургом Вадерием Марутяном полетели на ту саму вершину хребта, где в ту памятную ночь собралась вся команда Кокс. На боркту вертолета был тяжелый базальтовый камень с надписью на трех языках: «Тропа Кокс».
Керолайч в тот раз привезла с собой целую группу специалистов по разминированию. Это было запланировано еще два месяца назад. Тогда стало известно, что на освобожденных территориях то и дело взрываются крестьяне, машины и даже коровы. И Кокс пригласила специалистов по разминированию, которые прославились тем, что спасли тысячи и тысячи жизней во Вьетнаме, Камбодже, Лаосе. Правда, ни Кокс, ни ее новая команда не знали, чего ради приземлился вертолет на вершине горы, откуда, правда, широко обозревается волшебная панорама Арцаха. И вдруг кто-то из гостей громко прокричал на все голубое небо Арцаха: «Тропа Кокс». Все бросились к нему. Последней подошла Керолайн, ничего не понимая. Через минуту я увидел, какое у нее счастливое лицо. Долг о стояла она молча у Камня с ее именем. Перевела взгляд на меня. Широко улыбнулась. И бросилась целовать почему-то не меня, не Валерика, не Ванцяна, а вертолетчиков. Она, кстати, очень любила наших героических вертолетчиков.
Там же мы стрельнули в Гандзасарское небо шампанским. Поздравляли второго спикера палаты лордов, которая, не скрывая радости, громко сказала: «Я безмерно счастлива, что на нашей земле у меня есть моя тропа».



Зорий БАЛАЯН