ОН ШАГНУЛ В БЕССМЕРТИЕ

Ничто не вечно в мире Все уйдет,
Но вечно имя доброе живёт
Саади


Это было в 1973 году. Я только переехал в Ереван с Камчатки, где жил и работал врачом десять лет. Мало кого я тогда знал в Ереване, разве только нескольких врачей, в том числе и министра здравоохранения Армении Захария Нариманова. Неожиданно заболел мой тесть, известный в Шаумяне и Арцахе юрист Ерванд Марутян (что-то с глазом) и так уже совпало, что в тот день я встречался с министром. Вот и, пользуясь случаем, я попросил Захария Михайловича свести меня с каким-нибудь окулистом. Через час вместе с тестем посетили окулиста.
Маленький, если не сказать, крохотный кабинет. За столом, накрытом горками книг, папок, бумаг сидел в белом халате хозяин кабинета. Судя по всему он что-то дописывал. По крайней мере, демонстративно поставив точку, довольно быстро встал и, улыбаясь, подошел к нам. Я не успел представиться, как он спешно заговорил без остановки. Оказывается, еще утром он прочитал в «Литературной газете» мою статью «Заповедь Гиппократа» и вдруг именно в это время ему позвонил сам министр, назвав мое имя. Наконец, он завершил свою тираду и громко добавил: «Прямо здесь замешан перст Божий». Это был доктор медицинских наук, профессор Сергей Вартанович Малаян.
К счастью, ничего особенного с тестем не было. Но зато, как он сказал, этот самый «Перст Божий» стал началом какой-то волшебной дружбы, которая трогательно укрепилась еще и потому, что мы оказались братьями по несносному горю. У обоих чуть ли не в один день в августе 1937 года сталинщина лишила отцов. Это было в Тбилиси. Сергей и его сестра Варвара с матерью Арусяк были спасены только благодаря Арташесу – брату их отца Вартану. Имя Арташеса гремело по всей Грузии. Знаменитый офтальмолог. Именно это обстоятельство привело Сергея и Варвару в медицину, в офтальмологию. История долгая, драматичная, но скажу в двух словах лишь о том, что Сергей, став врачом, отказался от соблазнительной возможности остаться в Тбилиси у дяди Арташеса с его современной клиникой и аппаратурой. Прочитав в армянской газете «Коммунист» объявление о конкурсе для поступления в аспирантуру по офтальмологии, он отправился в Ереван. Его тянула туда кроме прочего, наука ...
... Встречались мы не очень часто. Однако мне, после его смерти, казалось, что мы просто не расставались. По его предложению, с первых же дней знакомства, мы без всякого брудершафта перешли на «ты». Наверное, такое впечатление создавлось от частых телефонных разговоров. Как правило, поводом были мои публикации, особенно в «Литературной газете». И все же глубоко запали в душу именно наши встречи. Ибо. именно тогда я открывал в нем удивительные черты настоящего интеллигента и патриота. Еще во время первой встречи он привел слова знаменитого испанского хирурга Хосе де Латаменди, которого я цитировал в той самой моей статье в «Литературной газете»: «Врач, знающий только медицину, не знает даже медицины. В этот миг он снял очки с толстыми стеклами, чтобы протереть платком и увидел, как сияют его зеленоватые глаза. Сергей считал, что врач, действительно, должен быть энциклопедистом, каковым, по сути, был он сам. Считал, что врач каждые пять лет должен сдавать тест, как это делалось по окончании вуза на государственных экзаменах. Ибо, известно, что каждые пять лет внушительно обновляются медицина и, особенно, медикаменты. Был против, когда из-за какого-нибудь невежды с дипломом врача обобщенно оскверняют в печати всю мелицину, всех медиков...
... Следуя своей давнишней (более, чем полувековой) привычке – после интересных встреч с интересными людьми, делать записи в блокноте, я часто брался за перо даже непосредственно во время встреч или телефонных разговоров с Малаяном. И сейчас, в канун девяностолетия (как бешенно летит время) моего друга, я принялся копаться в своих записных книжках. Они мне позволяют освежить память о прошлом.
... Можно, наверное, беспрекословно принять народную формулу «Человек живет столько, сколько его помнят». Здесь есть некая утешительная жизненная логика. Помнят, как правило, родные и близкие, друзья и коллеги. Помнят, пока живут сами. Но с моим другом Сергеем Вартановичем Малаяном, так сказать, вопрос памяти стоит несколько иначе. Да, он ушел рано. В пятьдесят пять лет. Помнится за год до его смерти он мне позвонил, поздравил с Новым 1977 годом. Я не преминул отметить, что согласно разницы в возрасте я должен был первым поздравить. Сергей Вартанович не согласился и сказал:
- Я ведь позвонил, чтобы поздравить в первую очередь с изданием твоей книги с церковно-философским названием «Исповедь», а уж потом с Новым годом, - и добавил, - надеюсь, традиция не будет нарушена. Улучив момент, я отправился к Малаяну. В целофановом пакете была не только «Исповедь», но и бутылка тутовой водки.
А день этот запомнился, кроме всего прочего, еще и потому, что накануне ему исполнилось пятьдесят четыре. Сергей сказал, что он с некоторой тревогой ждал именно этой даты. 54. Признался, что в одной из моих книг прочитал о том, что многие, что называется творческие люди прожили, словно сговорившись, по пятьдесят четыре года (плюс-минус несколько месяцев). Среди них и Декарт, и Петр Первый, и Ленин, и Туманян и еще целая прорва имен. В этом он видел нечто мистическое.
... Сергей был тяжело болен. Сердце. В тоже время безбожно много курил. Это было время, когда я в «Литературной газете» (и не только) регулярно печатал проблемные статьи о курении. Он очень даже хорошо сознавал всю чудовищную опасность никотина, особенно для человека, перенесшего, пережившего инфаркт миокарда и страдающего последствиями сужения (стеноза) сосудов. А тут вдруг с утра до вечера в кровь поступает никотин, именно сужающий сосуд. Я бы в юбилейном слове о добром человеке и талантливом враче не позволил себе заняться, так сказать санитарным просвещением, если бы не одно, глубоко запавшее в память обстоятельство, которое само по себе о многом говорит. Сергей Вартанович (назовем торжественно, по имени и отчеству), как-то рдея, потушил сигарету, ввинчивая её в переполненную окурками стеклянную пепельницу, и тихо сказал: «Это нелегкое дело, пряча от родных и близких, в первую очередь домочадцев, ощутимое чувство приближения смерти, когда ты действенно осознаешь, что можешь уйти, не исполнив долг, не решив свою сверхзадачу».
Я спросил его о его долге, о сверзадаче и он начал издалека. Суть и смысл сводились к тому, что еще с 1928 года уже при его предшественниках перед национальной офтальмологией стояли другие задачи. Достаточно сказать, что они отражались уже в самих названиях больниц, диагностических, даже эпидемиалогических больниц, клиник, диспансеров – Трахоматозный, Глаукоматозный. А ведь действительно речь идет о фатализме, о массовом распространении хронического вирусного заболевания глаз (особенно в Севанском бассейне) и синеватом помутнении хрусталика, которое без лечения приводит к слепоте. Такова была тогдашняя приоритетная стратегия отечественного здравоохранения, в частности национальной офтальмологии, у истоков которых стояли Гайк Катанян, Бабкен Мелик-Мусаян,Сергей Малаян и другие. В различных лечебных заведениях Армении функционировали офтальмологические отделения, но национальномуздравоохранению нужна была еще и действенная офтальмологическая наука.
Забегая вперед, скажу, что долгие годы спустя я рассказал Александру Малаяну, крепкая дружба с которым, сегодня, по сути, является продолжением дружбы с его отцом, об одном, поистине историческом телефонном разговоре. Это было в апреле 1978 года за четыре месяца до кончины Сергея Вартановича. Совершая своеобразное кругосветное путешествие по Армянской ССР, я посещал не только все административные районы республики, но и все тысяча шестьдесят семь населенных пунктов. Регулярно в газетах «Авангард» и «Комсомолец» печатали мои путевые репортажи. И вот, прочитав очередные путевые заметки, Сергей Вартанович позвонил мне (я тогда находился в Красносельске и телефонный разговор организовал первый секретарь райкома Ким Еганян). Малаян не без радости поведал мне о том, что читал мой репортаж о Разданском и Севанском районах и особо отметил, как он сказал, «освежение памяти нынешнего читателя о том, что еще недавно разданцев называли «слепыми ахтинцами». Слышимость была неважная и он кричал в трубку. Под конец сказал, что подчеркнул в «Комсомольце» те строки о бывших ахтинцах. Итогом путешествия была моя книга «Очаг» и я, работая над этими заметками о моем друге, нашел те самые строки: «В Разданском районе, как в капле воды, отражается история всей республики в целом. Сгарожилы района хорошо помнят, как их называли «слепыми ахтинцами». В бывшем Ахтинском крае свирепствовала трахома, и потому многие и многие потеряли зрение».
Беда была еще и в том, что все силы и средства долгое время была направлены на преодоление тотальных бед. И в шестидсятых годах уже настала новая стратегическая необходимость создать современную офтальмологию, задачи которой должны быть нацелены на перспективу. Это и есть та самая сверхзадача и тот самый долг. Это значит, чтобы создать специализированный комплексный офтальмологичский центр, надо построить новое здание. И в 1972 году началось строительство будущего Центра недалеко от Республиканской больницы. Нельзя не отметить, может, самое главное, я бы сказал, самое трогательное – это то, что строился Центр на средства, заработанные обществом слепых.
... Строительство шло тяжело и долго. Болезнь отнимала у Малаяна силы. Тогда в СССР только-только начали делать аорто-коронарное шунтирование и, увы, не всегда удачно. Тем не менее, главного окулиста Армении повезли в Москву, но было уже поздно. С его изношенным миакардом он остался бы на операционном столе. Это было в начале 1978 года. И он, тайком от всех, кладя крохотную белую бусинку нитроглицерина, продолжал оперировать, читать лекции студентам, ежедневно посещать строящееся здание Центра, где к тому времени шли уже малярные работы.
7 июня 1978 года Малаян сделал первую операцию в новом здании. Эго была катаракта. Больному вернули свет. Не известно, кто в тот миг был больше счастлив – больной или врач. Потом, кто-то из сестер скажет, что пациент благодарил Сергея Вартановича, который широко улыбнулся, затем как-то натренированно незаметно положил под язык нитроглицерин и тихо сказал: «Это надо благодарить мое сердце». Вся ирония была в том, что он в это время достал сигарету и закурил.
... Сердце выдающегося врача и ученого, главного (многолетнего) акулиста Армении, дарившего тысячам современников свет, остановилось 31 июля 1978 года. ... Этот человек был настоящим знаменосцем. Шел впереди, преодолевая беды и кручины, чтобы до последнего удара сердца нести свет людям. И к великому счастью нашему, знамя его не упало на землю. Подхватил его из рук отца Малаян. Александр Сергеевич Малаян – доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой офтальмологии, главный офтальмолог Армении – совсем как отец.
Лет через двадцать после кончины Сергея состоялось то, что должно было состояться по логоке и морали. Ставший уже известным в мире Армянский офтальмологический центр решением правительства был назван именем его основателя. Вскоре в фойе клиники в торжественной обстановке был установлен бюст Сергея Вартановича Малаяна. И когда сын его Александр Малаян снял покрывало, я внимательно всматривался в доброе бронзовое лицо моего друга и подумал, что он шагнул в бессмертие.

Зорий БАЛАЯН