ОН БУДЕТ НЕСТИ СВОЙ КРЕСТ ВСЕГДА
(страницы из записной книжки)


… Работая собствеанным корреспондентом «Литературной газеты» по Армении, я часто писал о настоящем подвижничестве переводчиков, благодаря которым культура, особенно, малых народов, обретает большие крылья. Тогда же я обратил внимание, что в Армении у нас переводами больше всего занимаются женщины. И как-то заговорил об этом с переводчицей многих моих книг Амалией Гукасян. Она со мной не согласилась. И в качестве примера привела Армена Ованесяна.
Годы спустя, посылая чуть ли не ежедневно в газету «Айоц ашхар» репортажи с борта «Киликии», я даже не знал, кто переводит мои материалы. По крайней мере, это уже была не Амалия Гукасян. И как я узнал, опять – женщина, Анна Сафарян. Не преминул и ей задать вопрос о своего рода феминизации переводческого искусства. Боже, как удивителен мир: Анна Сафарян тоже не согласилась со мной и, что самое главное, опять назвала имя Армена Ованесяна, назвав его вдобавок еще и своим учителем.
Однако высокие и искренние оценки таланта Армена давали не только его коллеги-женщины по переводческому искусству, но и мужчины. Не забуду, как в кабинете у главного редактора «Азга» Акопа Аветикяна в пристутствии Карписа Суреняна (знаменитого переводчика Достоевского) и председателя Союза писателей Армении Левона Ананяна зашел разговор об «Архипелаге Гулаге». Карпис сказал: «Тодько Армен мог взяться за такую многотрудную и ответственную работу», зная о том, как сложен и специфичен писательский язык Александра Солженицына. Левон добавил: «Армен – есть Армен. Он один такой».
... Армен Ованесян – переводчик с русского на армянский – от Бога. Родился в Тевризе. Подчеркиваю этот биографический факт, чтобы напомнить, что будущий переводчик с русского до десяти лет слышал только звуки армянской и персидской речи. Ни слова на русском. И всего через десять лет его уже потянуло на переводы именно с русского. И все же, призвание, действительно, его от Бога. Но вот неслыханное трудолюбие – это уже от его внутренней свободы. Армен любил основателя «Толкового словаря наук, искусства и ремесел» Лени Дидро и любил повторять слова этого французского философа: «Трудолюбивыми могут быть люди, когда они свободны». И Армен добавлял от себя: «Быть свободным во всем, в том числе и в выборе классика для перевода». Ему никто не навязывал, не заказывал переводить Михаила Булгакова. Никогда не забуду время, когда он работал над «Мастером и Маргаритой». Он долго жил с героями Булгакова, которые, как признавался Армен, стали и его героями тоже. Помню и то, как я настоятельно предлагал, чтобы он всегда непременно подчеркивал имя «Михаил», когда произносил фамилию Булгаков. Ибо есть другой русский гений – Сергей Булгаков, который в советское время был запрещен. Я вспомнил об этом не всуе. Сергей Булгаков вместе с небольшой группой выдающихся русских философов в 1909 году издали сборник статей о русской интеллигенции под названием «Вехи» Книга поистине бесценная. Статья Сергея Булгакова называлась «Героизм и подвижничество» (Из размышлений о религиозной природе русской интеллигенции)». И Армен мечтал взяться за «Вехи», которые я привез из поездки по Америке в 1985 году. (К теме этой я вернусь).
Сорок лет назад я переехал с Камчатки, где работал врачом долгие долгие годы и хорошо помню детали первых лет пребывния в Ереване. Со многими будущими друзьями поначалу знакомился в печати и на телевидении. Не мог не обратить внимание на Армена Ованесяна, которого на первых порах воспринимал, как музыковеда. Потом я определил для себя в моих записных книжках о некоторых пиках тогдашней этакой бешенной популярности Армена. Это когда он на единственной телестудии регулярно вел музыкальные передачи в своей легендарной программе «22-30». Именно тогда он стал кумиром молодежи. Работа в «Авангарде». Первые переводы русских классиков: Чехов, Куприн, Бабель, Василий Белов с его «деревенским», былинным русским языком, Шукшин с его тонкой иронией, прозу самого Пушкина. Однако воистину он прославился, когда подарил армянскому народу Булгакова и Солженицына. Здесь, забегая далеко вперед, скажу: В печальный день кончины своей он, на мой взгляд, уже вошел в историю, шагнув в бессмертие в тот миг, когда в печати появилась информация с трогательным набатным заглавием: «Скончался Армен Ованнисян – переводчик «Архипелага ГУЛАГа» Солженицына на армянский». И впрямь – этим сказано об Армене если не все, то очень многое.
Однако, мы почему-то забыли, что настоящим пиком популярности Армена стали трагические дни трагического «Сумгаита». Многие тогда писали об очередном геноциде армян, на сей раз организованном турко-азерами, но вот аналитические, с четко выверенным слогом материалы Армена глубоко трогали за душу сотни тысяч читателей, и, что самое главное, призывали к действию.
... Февраль 1989 года. Вместе с Арменом полетели в Москву, где в Центральном доме писателей обсуждался вопрос о выдвижении кандидатур литераторов на выборы в народные депутаты СССР. Сразу стало понятным, что в том, известном всем советским писателям, зале многим и многим делать нечего. Все и вся, оказывается, было решено загодя. И тогда, осознав всю тщетность своих попыток, Армен выступил при гробовом молчании: «Мой народ, прошедший в долгих веках сквозь тысячи бед и кручин, год назад пережил ужасы «Сумгаита» и два месяца назад – кошмары Спитакского землетрясения, сегодня нуждается в том, чтобы я помог ему, а стало быть и всему советскому народу, будучи избранным народным депутатом СССР. Однако, в своих надеждах я оказался очень даже наивным человеком. Я, наверное, подкупился на новый для нашего слуха термин «народный депутат», и я ошибся...». Не успел Армен сделать шаг от трибуны, как встал весь зал и раздались аплодисменты. С опущенной головой он медленно прошел на свое место. Сел рядом. Апплодисменты все еще продолжались. Я ему сказал на ухо: «То, что сейчас произошло - это больше, чем если бы ты был избран народным депутатом СССР ...».
... В 1985-86 годах я по командировке «Литературной газеты» путешествовал по дорогам и весям Спюрка США и Канады. Материалы печатлись в родной газете. Не расставаясь ни на минуту с записной книжкой я буквадьно в ходе поездок и бесчиленных встреч с соотечественниками написал книгу, которую назвал «Дорогой». Прочитав рукопись, Армен бросил все своим запланированные дела и взялся за перевод. Почти в одно и тоже время книги вышли в «Советском писателе» в Москве и в переводе Армена – в Ереване. Он написал к «Дороге» пространное предисловие, в котором описал суть и смысл нашего непростого времени.
... Летом 1988 года – года старта Карабахского движения, мы с семьями отыхали в санатории Ислочь (Белоруссия). Целый месяц я там работал над программной книгой «Айкашен» о нашей священной борьбе за освобождение Арцаха». Армен уже в санотории, так сказать, по горячим следам начал работу над переводом. Книга вышла только на армянском. Главлит отказал на русском даже в пору Перестройки. Армен весь текст «Айкашена» озвучил сам. Кто-то тиражировал касеты и распространяли большей частью в Спюрке.
... За что бы ни брался Армен – превращалось в творчество. Будъ то журналистика, радиовещание, телевидение, литературно-драматические передачи, книжное издательство, редакторство, часто цитируя при этом любимого им Антона Павловича Чехова: «Кто испытывал наслаждение творчества, для того уже другие наслаждения не существуют». Хотя, я должен сказать, что он очень даже любил заодно и «другие наслаждения» тоже. Любил тонкий юмор, любил красивых женщин. Любил веселое застолье. Никогда не забуду его, казалось, скромную, ничуть не юбилейную, дату рождения. Это было в марте 1985 года. Собрались на сорокадевятилетие Армена в его доме. Накануне, помнится, я ему сказал, что наш общий друг, великий гражданин, министр иностранных дел Армении, мужественный историк, автор двухтомника «Младотурки перед судом истории» Джон Киракосян болеет. Пригласили Джона Сааковича на день рождения. Это был самый, может, памятный день в жизни Армена и его семьи. Надо было видеть Джона, как он был счастлив в тот вечер у Ованесянов, как веселился и веселил всех. Как этот статридцатикилограммовый гигант танцевал армянские танцы и бил чечетку, презрев недуг. Через две недели Джона в тяжелом состоянии отправили в Москву. Мученическая смерть его продолжалась два месяца и все это время Армен ежедневно звонил мне в Москву, справляясь о состоянии здоровья Джона, и каждый раз я по его голосу чувствовал, как он тщетно пытается скрывать слезы.
... В день похорон Армена, в пятницу 26 августа 2011 года, прочитал в какой-то газете его слова: «Переводческая деятельность – мой крест, который я несу на протяжении многих лет и буду нести, нести до последнего...». Думаю, Армен ошибся. Он будет нести свой крест и после «последнего». Будет нести всегда.

Зорий БАЛАЯН