«20 ФЕВРАЛЯ 1988» - КАК ЭТО БЫЛО


Прошло двадцать пять лет. Четверть века. Это значит, родившиеся в 1988 году дети, сегодня уже не просто юноши и девушки, а смело можно сказать, мужчины и женщины, многие из которых отслужили армию, успели окончить вузы, стать родителями. Словом, сами накопили уже жизненный опыт. Собственно, речь не только о них, но и о тех, кому тогда, в легендарном и трагическом 1988 году, было уже де¬сять лет, пятнадцать, даже больше. Речь вообще о поколении, которое, по возрасту, по логике природы, не могли осознанно воспринять суть и детали исторического и судьбоносного события.
Действительно, многие почти ничего не знают о том, что такое для нашего народа «20 февраля 1988 года». И это не их вина, это – их беда. А виноваты мы – старшее поколение. Древние мудрецы с тревогой повторяли, что надо корить и наказыват ьотцов за то, что сыновья не знают историю своего народа, своей семьи.
Наверное, это происходит оттого, что у каждог опоколения есть своя приоритетная информация, своя летопись. И может именно поэтому народ всегда торжественно отмечает даты, связанные с особо судьбо¬носными событями. Это ведь делается не только для освежения исторической памяти. Скорее, для тщательного освоения уроков истории, без осмысления которых невозможно стратегически думать о будущем.
Мне посчастливилось родиться в Арцахе и воистину иметь блаженство вместе со многими соотечественниками в разных частях света активно и действенно оказаться в эпицентре социального землетрясения, получившего название «Карабахское движение». Ни в бесконечных поздках, ни в кабинетах чиновников, ни в окопах Арцаха никогда не расставался с записной книжкой. И сегодня, когда всем народом на все хпяти континентах отмечаем славную годовщину, предлагаю вниманию читателя материал именно «20 февраля», подготовленный на базе летописных страниц.



Еще задолго дофевраля 1988 года я писал в дневнике: "Мне довелось видеть истоки многих великих рек. У озера Селигер я видел родничок, в котором, как в живой клетке, заложен генетический код Волги. Перепрыгивал через ниточку-ру¬чеек, который постепенно перерастал в широкий и могучий Днепр. И всякий раз задумывался над некоем божественном начале любого Движения. . .".
И вот, заглядывая в свои тогдашние дневниковые записи, вспоминаю о том, как все это было и когда все это началось. Вспоминаю саму летопись нескончаемой бо¬рьбы, которую мы назвали Движением. Древние говорили, что Движение – это жизнь. Все – производное от Дви¬жения. Даже само Время – не только философская категория, но и движение, ко¬торое имеет лишь одно измерение: от прошлого к будущему. Борьба за свободу – тоже движение. Отсюда и Карабахское движение, которое началось задолго до 20 февраля 1988 года. Может, оно началось в тот день, когда азербайджанские вандалы бульдозером смели в селе Бананц Дашкесанского района памятник своим землякам воинам-армянам, погибшим в Великой Отечественной? Аможет, когда топором (опять топором) – по голове прямо в борозде вспаханного поля убили восьмидесяти¬летнего пахаря и убийца остался безнаказанным? А может, в тот день, когда "учитель"-азербайджанец из села Карадаглу с сообщниками восьмилетнему армянско¬му мальчику вбили в голову гвозди и выкололи глаза? А может, когда шестеро насильников из Агдама надругались над шестнадцатилетней армянской девушкой и броси¬ли ее тело в Степанакерте на Вечный огонь Мемориала памяти жертв Геноцида армяни поги¬бших на войне? Увы, было слишком много поводов и причин для начала Карабахс¬кого движения.
И все-таки началом начал, я думаю, были письма к общественности и руко¬водству страны деятелей культуры и искусства. Статьи и книги писателей, поэтов и публицистов, которые, выражая почтение высокому адресату, пыта¬лись раскрыть суть дискриминации армян в Нагорном Карабахе и Нахиджеване, в Баку и Гардманке, Гандзаке и Шаумянском районе. Сегодня с высоты времени, вглядываясь в глубь Движения, кто-то из нас считает авторов тех писем наивными людьми. Я бы посовето¬вал не торопиться с выводами: речь о времени, когда даже подпись под таким письмом, требовала мужества не меньше, чем за слонить амбразуру грудью.
Еще в середине шестидесятых годов при Алиеве-старшем, возглавлявшем тогда комитет госбезопасности, начались беспрецедентные репрессии против арца-хской интеллигенции. Легендарная группа Баграта Улубабяна, проводившая в области огромную работу, еще в 1965 году организовала сбор подписей десятков тысяч арцахцев под требованием воссоединения исторической армянской области с Армян¬ской ССР.
И вся группа из тринадцати человек подверглась репрессиям. Многих выдворили из родных очагов, такими зловещими акциями только обостряя ситу¬ацию и подливая масло в факел Карабахского движения. Годы спустя на одном из заседаний миллимеджлиса депутат от Нахиджевана Гейдар Алиев открыто признался, что ему помешали претворить в жизнь план ликвидации армянства в Карабахе и план фактического упразднения армянского автономного образова¬ния, как это уже происходило в Нахиджеване.
Справедливости ради надо сказать, что Алиев напрасно скромничал: принимаемые меры по реализации смертоносных для Арцаха замыслов были весьма эффективны. Начал с назначения во главе Арцаха своего выкормыша Б. Кеворкова, кото¬рый на первом же так называемом идеологическом пленуме обкома партии, вы¬полняя инструкцию шефа, взялся за избиение интеллигенции. Достаточно вспомнить изгнание из Арцаха собственного корреспонден тагазеты «Советакан Карабах» Яши Бабаляна – только за то, что тот в кругу коллег прочитал стихотворение Арамаиса Саакяна, полное «идеологического криминала»: поэт недоумевал из-за того, что человечество ужеувидело обратную сторону луны, а вот ему, поэту, все неудается взглянуть на библейскую гору с другой стороны. Тысячи писем мы разослали по белу свету. Реакция на этот, как писали зарубежные газеты, "идиотизм" и "абсурд" была столь бурной и действенной, что в Баку перепугались. Стало известно, что советские посольства в странах, где есть большие армянские колонии, информировали руководство МИД СССР об опасности подобного рода абсурдов, которые могут вызвать ответную цеп¬ную реакцию.
В 1977 году нам стало известно, что партийный лидер Баку по своим ка¬налам упорно рекомендует подготовить для публикации в журнале "Проблемы мира и социализма" материал об Арцахе. Журнал этот был теоретическим и информационным изданием коммунистических рабочих партий планеты, печа¬тался на 32 языках в 145 странах на деньги КПСС. Алиев хорошо расчитал: дос¬таточно опубликовать в нем нужный ему материал о "месте Карабаха", как в общественном мнении надолго закрепится "логика" вхождения автономной обла¬сти в Азербайджан. Главное, считал Алиев, чтобы материал подготовили неза¬висимые журналисты из разных стран. Интервью даст, конечно же, не кто-ни¬будь, а армянин – все тот же Кеворков.
Вскоре в шестой книжке журнала была опубликована беседа иностранных журналистов С. Митра и А. Хабас первым секретарем карабахского обкома пар¬тии. На вопрос "Почему Нагорный Карабах находится в составе Азербайджана, а не в Армении, от которой он отделен лишьу зкой полоской земли?" По существу от¬ветил устами Кеворкова: «Область отделена от Армени и высокими горами. Ка¬рабах расцвел в Азербайджане и только националисты могут сказать: «Пусть я буду жить плохо, но буду связан с Арменией». И особо подчеркнул заказную фра¬зу: «Армянский народ Нагорного Карабаха обрел государственность в составе Азербайджана и выбрал эту долю добровольно». Публикация была нашпигована нелепыми примерами, якобы подтверждающими братство армян и азербайджан¬цев. И заголовок беседы тоже придумали в духе тех времен: "Мы видели братс¬тво наций".
Как только журнал попал нам в руки, было решено оперативно отреагировать, причем по возможности громко. Нашли традиционную форму: открытое письмо Брежневу, которыйуже занял кресло Председателя Президиума Верховного Со¬вета СССР, оставаясь, естественно, Генеральным секретарем ЦК КПСС. Имя Брежнева тогда как бы олицетворяло уже саму державу СССР. Над письмом работали дома у Серо Ханзадяна. К тексту письма приложили аналитический коммента¬рий.
Здесь я просто обязан сделать необходимое отступление. В разгар перестройки часто приходилось читать и слышать, как иные, с высоты времени, иро¬низировали над Чаренцем и Исаакяном, Ширазом и Капутикян и многими другими за их, видите ли, сверхпочтительные письма или стихи, посвященные Сталину или другим вождям. Между тем и в этих случаях поэты думали, скорее, о родине, а не осебе. Старшее поколение хорошо знало, что не только судьба каждого из них висела на волоске, но исудьба каждой республики, а стало быть - каждого народа. Кпримеру, в новой (Сталинской) конституции, принятой 5 декабря 1936 года, сразу нескольким бывшим автономным образованиям был поднят ста¬тус. Автономные области переросли в автономные республики, а автономные респуб¬лики – в союзные. И это было слелано одним росчерком пера одного человека - Сталина. То есть от капельки чернил зависели судьбы наролов. Достаточно было, скажем, армянам пойти против течения, как все тем же росчерком пера Армянскую ССР превратили бы в Армянскую АССР.
Профессор МГУ Грант Епископосов писал в этой связи: "Сталин хорошо понимал: начертанная им карта За¬кавказья делает Армению уязвимой из-за отсутствия границы с РСФСР, что давало ему аргумент в руки для шантажа и провокаций против армян". Так что высокий слог у наших гениев и светлых умов, скорее, был проявлением не столь¬ко этикета, сколько вынужленной дипломатии. Правда, когда дома у Серо Хан¬задяна работали над письмом, времена были иные. А стало быть, и стиль отношений и обращений был другим. Ио бэтом хорошо знал Серо Ханзалян (и нето¬лько он–Сильва Капутикян, Баграт Улубабян, Леонид Гурунц, Рачия Ованесян, Джон Киракосян и многие другие), который предложил мне: «Давай-ка утрем нос этим демагогам. Но для этого ты должен найти соответствующую цитату от самого адресата, от Брежнева». Нам ну¬жно было ответить соответствующим образом на фарисейскуюфразу Кевор¬кова: "Пустьбуду жить плохо, но буду связан с Арменией".
И вот какой получился текст фразы, который подписал армянский писатель-фронтовик, член правле¬ния Союза писателей СССР, лауреат Государственной премии Армении, депутат Верховного Совета Армении, секретарь первичной партийной организации Союза писателей республики Серо Ханзалян: "А ведьфраза эта имеет отношение не просто к Армении, а к Советской Армении. И это говорится после того, как Вы, дорогой Лонид Ильич, отметив поистине расцвет Советской Армении, сказали: "Народ Советской Армении, коммунисты и беспартийные, рабочие, крестьяне и интеллигенция прекрасно сочетают дух патриотизма с другим, не менее ценным качеством советского человека - интернационализмом". Цитата эта не только обезоружила провокаторов, но и позволила заявитьна весьмир о самом главном: "Армянский народ Нагорного Карабаха никогда добровольно не выбирал нынешней "доли", при которой он фактически оторван от родины. И подобная "доля", конечно, сама по себе–несправелливость, которая должна быть ликвидирована".
Письмо Серо Ханзадяна с аналитическим комментарием первой опублико¬вала в Бейруте рамкаварская газета "Зартонк". В течение одной только недели сентября 1977 года письмо было напечатано там же в дашнакцаканском "Аздаке", гнчакском "Арарате",социалистическом "Канче". Далее по цепной реак¬ции "вопрос об истинном месте Арцаха" поднимался на всех пяти континентах, где имелись армянские колонии. Аармянское отделение "Голоса Америки" на протяжении полугода чуть ли не ежедневно готовило специальные передачи с комментариями и откликами. Письма из зарубежных стран приходили в ЦК КПСС, в МИД СССР. Проблемой занимались в КГБ.
Москва не давала покоя Карену Демирчяну и секретарю ЦК по идеологии Карлену Даллакяну. Надо признать, что оба они вели себя достойно. О реакции Демирчяна на письмо подробно рассказано в моей книге «Между раем и адом».
Письмо Ханзадяна лишний раз показало, что эпистолярный жанр – оружие боевое, стратегическое. Под лежачий камень вода не течет. В Баку затихли на¬долго. Каждая подобная волна давала толчок к очередному началу Карабахского движения. В конце семидесятых – начале восьмидесятых в Ереване практически на всех плановых партийных собраниях коммунисты (да, да, именно коммунисты) поднимали вопрос Карабаха и Нахиджевана. К тому времени появились в разных учреждениях ксероксы, что позволяло распространять листовки тысячами эк¬земпляров.
Большей частью листовки распространялись на русском языке. Их переводили на армянский только для того, чтобы пересылать в спюрк. Авторами были пи¬сатели, ученые, экономисты, ветераны войны, социологи, причем не только из Ар¬мении, но и из Москвы, Ленинграла, Рязани, Ростова-на-Дону и многих других городов. Материалы несли не только информационную нагрузку, но и просвети¬тельскую.
... Самым популярным термином во время Перестройки, на ряду с "гласностью", "демократией", "ускорением", было слово "экология". Правда, задолго до апрельско¬го пленума ЦК КПСС, провозгласившего 23 апреля 1985 года начало перестрой¬ки, в СССР довольно бурно обсуждали проблемы экологии. Но здесь появился но¬вый элемент борьбы за сохранение внешней среды - митинги. Первые митинги в Советском Союзе состоялись в Армении. Они проводились с начала на партий¬ных собраниях еще в 1986 году, а через год, летом и особенно осенью 1987 года, кто-то назовет Театральную площаль в Ереване лондонским Гайдпарком, гдемо¬жно собраться ис казать все, что лежит у тебя на душе. Там впервые прозвучала информация о том, как вандалы разорили в Чардахлу музей маршалов Советского Союза Баграмяна и Бабаджаняна. На душе у народа нашего лежали не только проблемы Севана и Еревана, о кото¬рых специально именно тогда много писали в центральной и местной печати, но и проблемы Нахиджевана и Карабаха. Злесьуже неоценимую роль сыграл Игорь Мурадян, который тщательно готовился к каждому экологическому ми¬тингу, завершавшемуся шествиями с плакатом, лозунгами и портретом Горба¬чева.
...Именно в это время на территории Арцаха и Нахиджевана многочисленные активисты собирали подписи. На каждой машинописной странице сверху былон а¬писано "За присоединение Нахиджевана и Нагорного Карабаха к Армении", по¬том шлифамилия, имя, отчество, номер паспорта и подпись. Более восьмидесяти тысяч человек в Арцахе и Нахиджеване приняли участие в этом уникальном для советской действительности плебисците, считающемся бесспорной фор¬мой народного голосования. Один из самых плодовитых авторов политических листовок – Сурен Айвазян собрал все эти подписи в десять огромных томов в твердой обложке. Перед отправкой в Москву они были продемонстрированы на партийном собрании Союза писателей Армении.
Может быть, Карабахское движение началось с ханзандяновского письма? А может, с экологических и мурадяновских митингов? Может –с самого процесса сбора подписей целого народа? Может быть. Однако, по моему глубокому убеж¬дению, Движение было всегда, начиная, пожалуй, с семнадцатого года. Возмож¬но, с восемнадцатого, когда лидеры Дашнакской республики (название истори¬ческое, а не мое) приступили к строительству дороги Горис-Лачин-Шуши. Это как движение могучей реки, которая с каждой верстой становится все полново¬днее и живительнее.
Мне кажется, надо говорить не об истоке этой реки, а о ее притоках. Раз¬ве не стало притоком письмо поистине мужественного человека, первого сек¬ретаря ЦК КП(б) Армении Григория Арутинова, адресованное Сталину в нояб¬ре 1945 года, когда вождь всех времен и народов был после победы возведен, как Зевс, вранг бога богов? Григорий Артемьевич очень даже хорошо знал, что именно Сталин пятого июля 1921 года самолично заставил членов Кавбюро ВКП(б) отменить ранее принятое решение и зажечь костер, который перерос в нескончаемый пожар. Арутинов не мог не знать, что, кроме всего прочего, он будет иметь дело с патологическими амбициями Сталина. Письмо не большое. Пять коротких абзацев. Приведу лишь один: "Вхождение Нагорно-Карабахской области в Армению дало бы возможность местным кадрам продолжить высшее образование на родном языке в вузах Армении. С другой стороны, Армянская ССР могла бы получить национальные кадры из Нагорно-Карабахской области, которые отличаются своей деловитостью и они в нас¬тояще евремя, естественно, не могут быть полностью использованы в Азер¬байджане". Руководитель Армянской ССР завершает свое письмо логически вы¬веренной мыслью от ом, что "при положительном решении этогово проса ЦК и Совнарком Армении войдут в Правительство с предложением о восстановлении бывшего центра – города Шуши, разрушенного перед установлением советской власти". (ПААФ, ф. 1, оп. 25, д. 42). Письмо было написано в ноябре 1945 года. Так чтопри желании можно и это время тоже обозначить как начало Карабахс¬кого движения.
Напомним, что тогда армянское население в Нагорном Карабахе составляло 137 тысяч человек. Общее же население - 157 тысяч. В оставшиеся 20 тысяч входили азербайджанцы, курды, русские, греки, евреи и другие. Сталин отреагировал на письмо Арутинова исключительно по-сталински: дал распоряжение Азербайджану рассмотреть этот вопрос. А в Баку хорошо помни¬ли, как в таких случаях решал вопрос четверть века назад их первый вождь На¬риманов. Он написал Ленину и Сталину письмо, в котором говорилось об опасно¬сти угроз со стороны всегомусульманскогомира. Правда, никто тогда не зада¬вался вопросом: а что это за мусульманский мир такой? Речь-то шла всего лишь оТурции. Таким образом, Сталин в очередной раз "утопил" вопрос. А бедный Григорий Арутинов и нез нал, что после этого в Азербайджане начали бурную деятельность под прикрытием лозунга "Да здравствует ленинско-сталинская национальная политика". По выражению Баграта Улубабяна, "работа велась по всей области с лисьими повадками".
Во всех деревнях Арцаха устраивали собрания, на которых ораторы говорили о вековой дружбе. В то голодное и нищее время дорогостоящими подарками поощряли так называемые интернациональные свадьбы. Но самое страшное было в том, что вскоре потоками потекли в Карабах эмиссары, которые призывали карабахских строителей и разнорабочих поехать со своими семьями на "Великие стройки коммунизма" (Мингечаурская ГЭС, промышленный Сумгаит и другие). Мой дед, которого мои сверстники в Степанакерте называли дедушка Маркос, произнес в те дни фразу, которую я запомнил на всю жизнь: "Что же этод елается? День и ночь вывозят из Карабаха женихов, словно мы мало их потеряли в минувшей войне". У самого дедушки Маркоса в Великой отечественной погибли три неже¬натых сына - Ашот, Арташес, Артавазд. Три капитана. Три невесты, не дожда¬вшиеся своих возлюбленных, долго еще навещали родителей женихов. Тогда в Карабахе, думаю, и во всей Армении, никто не знал, что в это время в Нахиджеванской автономной республике на глазах у наших бабушек и дедушек уже подчистую высыхали древние, как мир, армянские села. То же самое было уже в историческом армянском Гардманке. Пока крепко держались ИКАО (или то, что осталось от историческогоАрцаха) , Гюлистанский (Шаумянский) край и Геташенский подрайон. Держались – значит боролись. Значит, Движение жи¬ло. Карабахское движение. И все же все мы медленно, но верно, шли к тому дню, который должен был войти в нашу жизнь как рождение ребенка. Можно сказать, день этот мы видели как-то осязаемо. Знали, что оно бязательно настанет.
С середины 1986 и весь 1987 годы в Москву без конца шл и телеграммы и заказные письма. Авторы их уже не просили, а требовали решить вопрос Кара¬баха. Речь о тысячах и тысячах корреспонденции. Первого декабря 1987 года заведующий приемной ЦК КПССА. Крынин принял армянскую делегацию с пети¬цией. Это уже было нечто фантастическое. 4 января 1988 года Игорь Мурадян привез в Москву большую делегацию из ИКАО. Мы вели с делегатами "инструк¬таж" в подпольной московской квартире. Делегацию принял первый замести¬тель председателя Президиума Верховного Совета СССР П. Л. Демичеви, что самое главное – заведующий новоиспеченного подотдела межнациональных от¬ношений ЦК КПСС В. А. Михайлов, который через месяц в начале февраля при¬нял еще одну делегацию из Арцаха. Эту же делегацию принял министр иност¬ранных дел СССР А. А. Громыко. Все это заранее нужно было организовать. В это же время газеты спюрка регулярно печатают материалы о проблеме Арца¬ха. Особо выделялись в феврале рамкаварские газеты "Миррор Спектейтор" и "Пайкар", которые издавались в Бостоне.
11 февраля 1986 года первыйсекретарь Карабахского обкома партии Б. Кеворков со¬бирает работников аппарата и самонадеянно сообщает им, что из Баку приш¬ла официальная информация, в которой подчеркивается: вопрос воссоединения ИКАО с Арменией в ЦК КПСС не будет рассматриваться, в Кремле никто не принимает делегации из ИКАО. Москву не может небеспокоить накаляющаяся изо дня в день атмосфера не то¬лько в Арцахе и Армянской ССР, нои зарубежом. С 25 января по 20 февраля 1988 года в составе большой группы (более ста человек) писателей, ученых, артис¬тов, кинематографов я находился в США. Делегацию возглавлял председатель Комитета защиты мира Генрих Боровик. Поездка осуществлялась в рамках уни¬кальной программы "СССР-США – народная дипломатия". В ее состав входили всемирно известный ученый физико-химик Николай Ениколопов и главный редак¬тор журнала "Латинская Америка" Серго Микоян. Нас разделили на небольшие группы и мы разъезжали по разным штатам. Темы встреч с американцами были заранее разработаны. Часто меняли состав групп. Так уж получилось, что в очередной раз оказались вместе Николай Ениколопов, Серго Микоян, я и писа¬тель, искусствовед, философ Андрей Нуйкин. Все уже хорошо знали, что тво¬рилось в те дни в Арцахе, Армении и США. Достаточно сказать, что вскоре Андрей Александрович Нуйкин станет сопредседателем легендарного Комите¬та российской интеллигенции "Карабах". В те дни (особенно по ночам) я связы¬вался с Ереваном и Степанакертом. Помогала мне в этом вопросе Луиз Симон-Манукян. Я делал записи в своих блокнотах. Таким образом сохранилась хроника дней, предшествовавших началу социального взрыва.
... Из Степанакерта меня снабжали информацией брат моей жены Валерий Марутян, будущий основатель военно-медицинской службы Арцаха, и мой большой друг, инструктор ЦК КПСС в отделе идеологии Леон Оников. Вот записи тех дней: "11 февраля 1988 года по рекомендации Кремля в Степанакерт выехал из Баку второй сек¬ретарь ЦК КП Азербайджана В. Н. Коновалов! Я уверен, что это была не реко¬мендация Кремля, а сами руководители Азербайджана настаивали, чтобы пер¬вым в Степанакерт поехал именно русский. Ведь надо будет наводить, так сказать, порядок, тобишь, применять репрессивные меры. Так что, в случае че¬го, все можно свалить нар усского. Но ничего ни у Коновалова, ни у очередного десанта из Баку не получилось. Ибо уже 12 февраля в Степанакерте, Мардакерте и Гадруте одновременно проходили собрания партийно-хозяйственного актива. В повестке – один вопрос: воссоединение НКАО с Армянской ССР. В Мартунинском и Аскеранском районах произошли стычки между активистами районов и руководством области. Презрев угрозы, в обоих местах протеств ы¬разили митингами. Самое главное произошло 13 февраля. Ровно в одиннадцать часов в Степанакерте на площади Ленина состоялся не спонтанный, а заранее организованный первый митинг, который продлился час. Трудно было властям составлять тексты своих докладов руководству Кремля, ведь зао бъединение с матерью-родиной выступали под лозунгами в поддержку перестройки, за дружбу народов, за гласность, в поддержку политики Горбачева.
Мало кто сегодня помнит об этой первой ласточке. О первом митинге. Однако именно об этом митинге пошла информация в американские газеты и в посольство СССР в Вашингтоне от различных армянских общественных орга¬низаций. Особой активностью выделялись общественные организации в Лос-Анджелесе и Нью-Йорке. Луиз Симон с помощью помощника Генерального секрета¬ря ООН по социально-экономическим вопросам Бенона Севана организовала мою встречу (официально – как с членом советско йделегации "Наролная дипломатия" и собственным корреспондентом "Литературной газеты" в Армении) с представителями двадцатидевяти стран. На встрече присутствовал также предводитель Восточно-Американской армянской епархии архиепископ Торгом Манукян.
Уже минут через десять пошли вопросы в основном о Карабахе. Это было 17 февраля 1988 года. У меня на руках уже имелись сведения о том, что не только в степанакертском горисполкоме, но и в районных исполнительных комитетах проходят сессии народных депутатов, где принимается исключите¬льно лишь одно решение: присоединение исторической армянской области к Ар¬мении. Среди присутствующих были представитель СССР Виктор Звездин.
Ровно за неделю до двадцатого февраля наша делегация "народных диплома¬тов" вернулас ьдомой. С Генрихом Боровиком состоялся не очень легкий разго¬вор. Я просил его, чтобы разрешил мне остаться в США на несколько дней. Этот мудрый человек и талантливый публицист очень хорошо меня пони¬мал. И я был ему признателен. Конечно, тогда он не мог знать, чт овсего лишь через полтора месяца после нашей беседы он со своей съемочной группой при¬будет в Нагорный Карабах, чтобы в авторской программе "Позиция" одним из первых не только рассказать, но и попытаться показать ужасы Сумгаита. Кстати, тоже самое можно сказать о Луиз Симон, которая врядли могла тогда бы предположить, что через несколько месяцев она вместе со своей доче¬рью, а также с Мери Наджарян и Майклом Арменом полетят на вертолете в Степанакерт, где встретятся с Аркадием Вольским. Об этой первой поездке представителей спюрка в Арцах я написал статью в "Советский Айастан", на¬звав ее "Первая ласточка".
Итак, Днем мечты суждено былос тать субботе 20 февраля 1988 года. Именно в этот день рано утром в месте с Луиз Симон едем в аэропорт Кеннеди – на целых три часа раньше посадки. Накануне я узнал, что из Москвы прилетает академик Абел Аганбегян и Луиз изъявила желание познакомиться с "архитектором пере¬стройки", как тогда величали знаменитого экономиста. Я все время поглядывал на часы. Разница со Степанакертом восемь часов. Это значит, именно в этот час, когда мынаходимся по дороге в аэропорт, в Степанакерте начинается внеочередная сессия совета народных депутатов НКАО XX созыва.
В аэропорту я познакомил Луиз с академиком Аганбегяном, который рассказал о том, что вся Москва бурлит со словом "Карабах" на устах. Я ему поведал о том, что маршрут его месячного пребывания в США хорошо знаком нашим соотечественникам и что у них уже есть заготовленные вопросы о Карабахе. Он отпа¬рировал: "У меня тоже есть заготовленные ответы".
Рано утром 21 февраля уже в Москве я узнаю, что начало сессии было перенесено на четыре часа. Началась она в 20 часов по местному времени. Из 149 депута¬тов участие в работе сессии приняли 110 человек. Об этом мне по телефону сообщил Валерий Марутян. Я попросил его взять в руки газету "Советакан Карабах" и прочесть вслух текст решения сессии. Он начал читать: "Заслушав и обсудив выступления депутатов областного Совета народных депутатов НКАО о ходатайстве перед Верховным Советом Азербайджанской ССР и Армянской ССР о передаче НКАО из состава Азербайджанской ССР в состав Армянс¬кой ССР, внеочередная сессия Нагорно-Карабахского областного совета народ¬ных депутатов решила: идя навстречу пожеланиям трудящихся НКАО, просить Верховный Совет Азербайджанской ССР и Верховный Совет Армянской ССР проявить чувство глубокого понимания чаяний армянского населения Нагорного Карабаха и решить вопрос о перелаче ИКАО из состава Азербайлжанской ССР в состав Армянской ССР, одновременно ходатайствовать перед Верховным Со¬ветом Союза ССР о положительном решении вопроса передачи ИКАО из соста¬ва Азербайлжанской ССР в состав Армянской ССР". В тот же день Политбюро ЦК КПСС оперативно озвучило свой отклик на решение облисполкома Карабаха. Это был истерический визг, по сути, призывающий Азербайлжан к провокациям.
Позже мы узнали, что наиболе еактивным был Егор Лигачев, который бук¬вально взбесился оттого, что видите ли, какие-то экстремисты позволяют себе говорить от имени нарола. Он имел в виду фразу: "Идя навстречу пожела¬ниям трулящихся". Самый непопулярный член Политбюро так и не понял: именно эта фраза отражала тот неоспоримый факт, что еще до областной сессии весь народ Арцаха на районных сессиях уже решил для себя этот вопрос. Пожа¬луй, за все время советской власти так грамотно, с таким соблюлением конс¬титуции не принималось ни одно решение.
... Через деньмнеприслали "Советский Карабах" от 21 февраля. Я должен был находиться в Москве до тех пор, пока не встречусь с теми, от которых в той или иной степени зависело решени еэтого вопроса. Мне регулярно присылали газеты и нужную информацию. Так же регулярно звонил Игорь Мурадян и выра¬жал беспокойство по поводу того, что уже невозможно удержать нарол. Чуть ли не ежедневно я с увесистой папкой, которую мы готовили дома у профессора МГУ Гранта Епископосова, входил в кабинеты инструкторов, заведующих сек¬торами и отделами ЦК КПСС. И везде оставлял экземпляр папки. Мне помогали Леон Оников, Серго Микоян (брат его покойной жены былпомощником члена По¬литбюро, секретаря ЦК КПСС Алексанлра Яковлева), бывший второй секре¬тарь ЦК КП Армении Георгий Газарян, помощник Горбачева –Георгий Шахназа¬ров. Когда очередь дошла до секретаря ЦК Яковлева, я решил пригласить в Москву Сильву Капутикян. Это уже для встречи с Горбачевым. Я понимал, что двери ко многим кабинетам открывались благодаря моим многочисленным публикациям в «Литературнок газете». Об этом признавались, как правило, сами хозяева кабинетов.
А пока кажлый день систематизировал поступающие материалы. Не расстава¬лся с экземпляром газеты "Советский Карабах". Это было, пожалуй, впервые в мире, когдаг азета выходила в воскресенье – исключение составляла только "Правда". Думаю, когда-нибудь мы с нимем фильм или напишем книгу о том, как в ночь с 20 по 21 февраля 1988 года вышла газета, запланированная на 23 февра¬ля и посвященная 70-летию Советской Армии. Под рубрикой "Карабахцы – военноначальники Советской Армии" были помещены материалы о шести генералах с портретами и биографическими данными. Кстати, среди них – один азербайджанец. О том, как сумели ребята опубликовать решение сессии, да еще вв оск¬ресный день, конечно, стоит рассказать. Уже в те часы и минуты стало ясно, что Карабах и карабахцы настроены не "романтично решительно", а "осознан¬но решительно". Они четко осознали, что не сами подняли знамя борьбы за спа¬сение Арцаха, Армениии ее будущего, а приняли это зна¬мя, как эстафету, из рук отцов, которые великое множество раз начинали ка¬рабахское движение.
... Кремль таки непонял ни исторической, ни демократической сути явле¬ния "20 февраля". В Кремле можно было только слышать, что положительное решение проблемы Карабаха приведет к опасному прецеденту, который в свою очередь приведет к цепной реакции перекройки границ в стране. А жизнь пока¬зала, что прецедентом стало не "20 февраля", а кровавый Сумгаит, безнака¬занность которого, по словам Андрея Сахарова, и привела к многочисленным "сумгаитам", а затем и к распаду страны.
Что же касается самого Карабаха, то пора хотя бы спустя четверть века, понять наконец, что нет и не может быть никакого прецедента. Ибо не было и нет самой проблемы Карабаха. Была и есть проблема Азербайджана. Именно "20 февраля 1988" года открыло глаза миру. Стало ясно, что Карабах со своим более чем двумястами христианскими храмами и церквями (большая частьразрушена властями Азербайлжана) никак не мог оказаться в госуларстве, которого нико¬гда не было в природе. Об этом не я говорю – об этом пишет ученый-историк Е. А. Пахомов, по лекциям которого первые азербайджанские студенты еще в 1923 году проходили историю только что созданной советской республики. Уже в предисловии автор сборника лекций пишет: "Издавая очерк истории восточно¬го Закавказья (вот как называласьэ та часть Российской империи), занятого ныне (! - 3. Б.) Азербайджанской республикой, нахожу необходимым предпослать несколько слов. . .".Как легко догадаться, словосочетание "Восточное Закавказье" термин чисто географический, и ничего более того. Вот что пишет историк Пахомовна на 11 странице своей монографии: "Название Азербайджан никогда не распространя¬лось на земли севернее Аракса. Тольков 1917 году (! - 3. Б.) при распадении зака¬вказского комиссариата на Грузию, Армению и Восточное Закавказье, возникло предложение (! - 3. Б.) основать государство, объединяющее всех, так называе¬мых, "азербайджанских тюрок". Этому государству было дано провизорно (от немецкого - предварительно, временно) название Азербайджан. Название это пришлось оставить – за отсутствием лучшего."
И сегодня, в год двадцатипятилетнего юбилея Карабахского движения, каждый, кто заполучает международные полномочия заниматься, как принято говорить, регулированием Карабахской проблемы, должен в первую очередь уяснить для себя: мы все имеем дело с абсурдом, когда историческую область древней Армении решением партийного, не государственного органа, возглавляемого палачом многих народов, включили в состав еще вчера несуществующего государства, которому только временно, так сказать, «провизорно», дали название "за отсутствием лучшего".
Нельзя целый народ сделать заложником лукавых толкований принципов Хельсинкских соглашений и пресловутых прецедентов. Это опасно не столько для Армении, сколько для всего региона в целом, а стало быть и для всегомира. Хотим мы того или нет, но вопрос этот приде¬тся решить по справедливости. Ибо не только законы, но и даже само благора¬зумие без справедливости и логики ничего не стоит.
... Самое удивительное, что тайну о Карабахе первым раскрыл не кто-нибудь, а тогдашний президент Турции Тургут Озал, который буквально устроил разнос руководителям Азербайджана только за то, что они организовали «сумгаит» и «баку», навязали войну армянам. Он хорошо знал, что целых семьдесят лет Турция довольно ловко через Баку подпитывала азербайджанское население, находящееся в Нагорном Карабахе и Армянской ССР. обустраивая их в основном в приграничных с Турцией и Азербайджаном районах, в стратегически важных пунктах, а тут вдруг вся турецкая стратегия, все старания и все средства пошли коту под хвост. И все потому, что по мнению Озала, руководство Азербайджана не расчитало, что на «сумгаит» и «баку», на варварство и вандализм, на разрушительную войну армяне ответят решительно.
А теперь представим, что было бы с нами, если бы в час распада СССР все наши приграчиные зоны, все стратегические дороги и пункты находились под контролем тех, кто способен был организовать чудовищный «сумгаит» и чудовищный «баку»? Чего стоит только пример: в граничащем с Турцией армянском Амасийском районе, где проживало около девяносто процентов азеров, считающих себя турками? Ведь если бы не Карабахский набат 20 февраля 1988 года, то 25 декабря 1991 года, когда Горбачев подписал последний свой документ о развале Советского Союза, все границы Армении бесспорно были бы открыты настежь. Об этом мы хорошо знаем из трагического опыта 1917-18 годов. Как знаем и то, что лучший способ предвидеть беду в будущем – это действенно помнить о том, что было в прошлом. В том числе и о том, что было двадцать пять лет назад.

Зорий БАЛАЯН